Вадим Ким

Дыханье осени заметней с каждым днем
И солнце мягкое полнит весь небосклон…
Благоуханна ранней осени пора,
Когда тепло еще и свежесть чуть слышна,
Когда деревья еще зелены, свежи
И желтой краской лишь едва окроплены.
Благоуханна,… но мне больше по душе
Средина осени, когда в дивной красе
Краски природы обретают сочный цвет,
Прохладный запах охладившихся небес.

                     ***

Люблю я осень непонятною любовью,
Какой-то страстью очарованной души.
Люблю аллеи с пожелтевшею листвою,
Златой убор лесов, прозрачные пруды;
Люблю бродить среди толпы нарядной
В потертых джинсах, в куртках в разный цвет,
Случайно встретиться с Доридою прекрасной,
Обворожительной, но очень юных лет.
                              

                  ***
               
           
                  
Жизнь в широте своей безбрежна и так разна,
Полна движения – и все ж однообразна;
Дни близнецы суммируются в годы,
Событья мелкие, работа, дети, мода
Съедают время, приближая нас к концу
Без пышных почестей, бесславно, на дому.
И в этой сутолоке серости, роптанья,
Любовь является, как праздник, и лобзанья,
Душевный трепет, обожание, покой
В нас изменяют монотонный жизни строй.
Жизнь обретает удивительные краски,
Движенья резвость, умиление, восторг;
И сердце радуется вольно, даря ласки,
Без всякой корысти, оставив жизни торг.
 
                       

                    
                      ***

 
 
В безумстве сердца есть живительная прелесть,
Нам не подвластная возвышенная страсть,
Что хладной мыслию нельзя точно измерить,
И одним разумом прочувствовать, понять.
Любовь есть чувство, где обычные расчеты,
Рассудка трезвого внушения уму,
Тонут в безудержном стремительном потоке,
Что выражается одним словом – люблю.

                       ***


Когда ты весела, смеешься и улыбка
Не сходит с твоих уст сладчайших,
О, тогда, нет в мире ничего,
Что хоть бы на минутку
Могло бы оторвать мой взор, друг, от тебя.

Когда ты весела, свободна и так живо
О чем-то говоришь с улыбкой на устах,
О, как ты хороша, как женственна, красива,
И как тебе идут румянцы на щеках.

Когда ты весела, светла, как полумесяц,
Вся дышишь красотой и словно летний вечер,
Слегка таинственна и трепетно нежна,
О, как ты в этот миг желанна и нужна.

Когда ты,… боже мой!!!
Танцуешь, иль резвишься,
Кто может красотой с тобой, мой друг, сравниться,
Кто может не сложить подобного стиха!!!

                   ***

      День рождения

Что пожелать тебе, подруга,
В этот прекрасный светлый день?
Какой сердечною услугой
Тебя растрогать, чтобы тень
Едва заметной тихой грусти –
От дней прошедших, может лучших,
Не омрачала твоих глаз,
И ты, счастливая, для нас
Была, как сказка, в этот день,
Как белоснежная сирень;
Чтоб от коллег, друзей сердечных,
От поцелуев быстротечных,
И продолжительных – в уста,
Вдруг закружилась голова;
Чтоб тихий теплый майский вечер
Струился медленно при свечах,
И мы гуляли до утра,
И ты, как я, была пьяна.
Пьяна - от теплых слов, любови,
От вин крепленных цвета крови,
И чувства, что ты молода,
И впереди еще года
Быстроменяющейся жизни,
На берегах нашей отчизны.

                
                      ***
 

Мне нравится она, но чем, я сам не знаю;
Быть может красотой, что взор мой так пленяет?
Иль может быть умом не тронутым ученьем,
Вобравшим в себя жизнь размашистым движеньем?
Иль голосом своим, прелестным, сладкозвучным,
Как пенье соловья весенним ранним утром?
Иль тем, что как огонь, всегда в вечном движеньи;
Открыта для людей, мила в этом стремленьи?
Иль может быть я в ней, увидел в чем-то сходство
С Веруньею моей – богиней превосходства?
Как много лет прошло, и я уже не помню,
Черты ее лица, походку, взгляд чуть томный,
Красивые глаза, подвижный бойкий норов,
Прелестные уста и ангельский в ней голос.
Как много лет прошло, и чувство позабылось,
Как вдруг передо мной опять она явилась:
Как прежде молода, прелестна, живой норов,
Вновь жгучие глаза и тот же чудный голос.
Но это не она – другая прелесть дева;
Мне нравится она – подарок мне от неба.

                  ***

Я смотрю на тебя, родная,
Любимая моя, дорогая,
И мне, в общем-то, безразлично
Как ты выглядишь нынче, лично –
Божественна, неотразима,
Как личико Херувима,
Или без тени, туши -
Простая, и голос глуше.
Я люблю тебя и такую,
Я люблю уже просто вслепую;
Мне важно, чтобы ты была рядом,
Веселая или не очень,
Чтоб я слышал твое дыханье,
Как я чувствую золотую осень;
Мне важно, чтобы ты была здорова,
И читала стихи мои снова,
Чтобы ты улыбалась и чувства,
Как живопись, литература, искусство,
Делали твою жизнь богаче,
Чтоб ты не жила иначе;
Чтоб я не видел тебя грустной, одинокой,
Задумчивой и очень далекой.
Потому что я люблю тебя очень,
И мне не пережить эту осень,
Если я не буду видеть тебя,
Слышать твое дыханье,
Шутить над тобой, любя,
Полный любви, страданья
                 
                 ***

Я помню утро летнее, златое,
Речную гладь и лодку. В ней нас трое.
Я медленно гребу, чуть весла опуская,
И с нежностью смотрю, как ты главу склоняя,
Касаешься лица душистым мягким мылом,
Смывая дремоту движением игривым.
А солнце небосклон полнит прозрачным светом,
И жар его лучей к нам ласковым приветом
Снисходит. Ты умылась
И личико твое чуть сонное открылось,
Являя мне черты исполненные светом
Девичьей красоты, украшенной рассветом.
Я медленно гребу, чуть весла опуская,
И с нежностью смотрю, как ты в лучах, златая,
Сидишь передо мной с следами зубной пасты
И взором по воде скользишь с лицом бесстрастным.

                 ***

Когда подолгу мой раскосый глаз
Не видит твоих прелестей высоких,
И слух неважный не внимает глас
Из уст твоих, порывистый, глубокий,
Я вновь грущу, и легкое томленье
Находит на меня тоскою разлученья.
И хочется тогда мне так тебя увидеть,
Услышать голос твой, понежить, не обидеть;
Сказать бессвязные, но теплые слова,
Коснуться твоих плеч и видеть как уста
С очаровательной, пленительной улыбкой
И стан божественный, как ветка ивы гибкой,
Любя, роскошествуют, дышат негой томной,
Еще бесхитростной, застенчивой чуть, скромной!

                  ***
 
Нет, я не мистик и не верю
В потусторонние миры,
И интеллектом, душой всею,
Сознаньем трезвой головы
Я отрицаю суеверье…
Но иногда во мне доверье
Вдруг возникает к тем вещам,
К которым ум, когда он сам,
Когда он мыслями лишь дышит,
И голос чувств, страстей не слышит –
Всегда относится с презреньем,
С сарказмом, хохотом, глумленьем.
Но часто, часто так бывает,
Что суеверье обретает
Психологическую плоть.
И ум не может превозмочь
Несуществующие связи,
И погрязает, словно в грязи,
В сети надуманных примет,
Где страсть, эмоции, но нет
Серьезных, здравых рассуждений –
В них власть предчувствий и влечений!
            
                
                          ***

Куда не брошу взор – все дышит теперь ею,
Везде ее одну я вижу и лелею.
И хочется писать, в слова облечь мгновенья,
Одной ей посвятить души своей творенья;
Обдать ее теплом, застенчивым чуть, нежным,
Осыпать жемчугом изысканным, волшебным.
И снова ей сказать: ” О, как же ты красива!
Как хрупка, но в глазах какая скрыта сила!”
И чувствовать, что ей, готов отдать все блага,
Достать с небес звезду волшебной рукой мага –
Лишь стоит ей сказать мне ласковое слово,
Хотя бы краем глаз взглянуть с улыбкой снова.

                                ***

Я думаю о ней в часы отдохновенья,
Когда вхожу в свой сад, и дома, в часы бденья,
И в обществе друзей, неблизких мне знакомых,
И в тишине ночей, томительных, бессонных.
Я думаю о ней, и вижу, словно розу,
Лицо в вихре кудрей, что мне всего дороже;
Ее недвижный взгляд, волнительный и нежный,
И темных глаз агат, искрящийся, и вежды;
Чуть загнутые вверх ресницы, что так черны,
Улыбку алых губ, чуть пухленьких, покорных;
Ее воздушный стан, и легкие движенья,
Бегущие к перстам в порыве вдохновенья;
И мушку на щеке, пунцовой, нежной, нежной,
И локон на плече, покатом, белоснежном…
И снова в мыслях к ней лечу я с умиленьем,
И снова пишу ей, охваченный томленьем.
 
                      ***
 

На острове Лесбос сходились они,
Роскошные нимфы при свете Луны,
Горя вожделением нежной любви ...
Их легкая поступь замедлилась вдруг,
И тонкие платья, скользя мимо рук,
Упали на землю с зеленой травой,
А с ними и прочее легкой чредой.
И остров, где прежде была тишина,
Наполнился звуками. Томно дыша,
Роскошные нимфы сходились кружком,
То вдруг расходились попарно, втроем,
И матовый отблеск разнузданных тел,
Что в страсти сплетались, сверкал и блестел ...
Мелькали при свете Луны колдовской
Красивые лица во страсти плотской,
И слышались стоны, биения рук --
Все полнилось страстью греховной вокруг;
Работали пальцы и грешный язык,
И воздух пронзал сладострастия крик ...
Потом наступила опять тишина.
На поле лежали нагие тела,
Без чувств, без эмоций. Как рыбы в воде,
Они, насладившись, на мягкой траве
Лежали холодные, с взором немым,
И миг вожделенный вновь грезился им.
 
              
             ***
 
Мир изменяется, иначе
Мы видим многое теперь,
Но ничего в подлунном мире
Нет краше женщин и досель.
Все также женственны порою
Бывают милые черты;
Глаза с бездонной глубиною
Редкой, причудливой красы;
Походка легкая, улыбка,
Полувоздушный легкий стан,
Давно знакомая всем юбка,
Обыкновенный сарафан.
И это славно. Значит в мире
Не умерла еще любовь,
И не умолкнут звуки лиры
Петрарки, Байрона, чтоб вновь
Найти в душе влюбленной отклик,
Фонтан ликующих страстей,
Или у старца - слабый отзвук
Самых счастливых в жизни дней.
 
                 ***
 

Нечасто мирный обыватель,
Что для себя в кругу семьи
Живет и копит, как старатель,
Счета на книжках - для души,
Вдруг жизнь окидывает взором -
Не с мелкой злобой и укором,
Не с чувством ложной высоты;
А как-то вечером, в тиши,
Когда закат багровым светом
Скользит по речке жарким летом,
Или зимой, в сильный мороз
В квартире теплой, в кругу роз,
В него вползет вдруг беспокойство
Не обывательского свойства:
Вдруг станет грустно на душе
От жизни мелкой в суете.
И встанут вечные вопросы,
Что с бородой, над чем философ
Всю жизнь работает, и вечность
Постигнуть хочет. Но конечность
Его мирского бытия
Неодолима, и Земля
Все возвращает в свои кр'уги,
Взирая молча на потуги
Интеллектуального звена,
Что родила давно сама...
Но обыватель - не философ,
И на извечные вопросы
Не тратит он свои года;
И лишь порою, иногда,
Напрягши чуть свои нейроны,
Он ищет смысл, словно боны
Для обретения тряпья;
Он хочет знать: зачем Земля,
Зачем родился и живет,
Зачем, в конце концов умрет,
Зачем? - дамоклов меч сознанья.
Но обыватель оправданье
Находит жизни всей своей -
Он ведь живет лишь для детей.
И умиляясь мыслью этой,
Чувством родительским согретой,
Он говорит:"Да, мои детки -
И смысл жизни, и те ветки,
Что разрастутся после нас,
Храня в себе наш дух и глас".
Увы, в действительности дети,
Хоть наша плоть. но мысли эти
Часто забвенью предают
И после нас сами живут,
О нас нечасто вспоминая,
А иногда, и проклиная.
Тем паче общество о нас
Не скажет слово в скорбный час;
Не вспомнит нас и в юбилей
Только за то, что мы детей
Плодили скромно в поздний час;
Нет, никогда за это нас
Не будут чествовать столетья,
И мы, как в речи междометья,
Мелькнем вблизи жизни большой
И отойдем на упокой,
Ничем жизнь нашу не прославив.
После себя детей оставив,
И платья. мебель - сонм вещей-
Немых свидетелей страстей
Житейских, мелких. прозаичных...
Но может в жизни нашей личной
Мы очень сч'астливы, дружны,
Пылаем срастию любви?
Быть может в этом хоть не зря
Страдаем, любим день от дня?
Или и тут мы серы, скучны,
К страстям хладны, не многозвучны...
Ах, да, конечно, - наши дети-
Для них живем мы, полны лести,
Любови к крошечным телам...
Но полно! Будет кривить нам,
Душой. Ведь мы лишь для себя
Живем, страдаем день от дня,
А в детях видим лишь отраду,-
Инстинкта древнего усладу!
 
                 ***

 Родная, дорогая, любимая, единственная

Четыре слова всем знакомых
Мыслью единою сплелись,
И в этой связке смыслом новым,
Теплом душевным налились.
Четыре слова, но как много
Они для каждого из нас -
Кто полюбил счастливо, снова,
Или любил в жизни хоть раз.
Какую радость, сколько чувства
И сокровенного тепла
Несут в себе, как дар всевышний,
Эти обычные слова.
Сколько ночей, воспоминаний
Прошлой, утерянной любви
Вдруг оживают перед нами
От этой трепетной строки!

                ***

Я сын далекого Востока,
Страны прекрасной, небольшой,
Где красота природы око
Чарует утренней красой;
Где в тишине восходит солнце,
И лист, крапленый чуть росой,
В тумане тонет за горой,
И света луч летит в оконце...
Может поэтому ценю я
Так в своей жизни тишину,
В часы раздумий, погружаясь
Во внутрь себя, где нахожу
Мир своих мыслей - и кто знает,
Что до утра я напишу;
И тишина мне помогает,
Я рад ей, и благодарю.

               ***

Люблю покой и тишину всего я боле,

Возможность думать не о суетности дня,

И предаваться размышленьям поневоле –

Зачем живу я? Что есть мир и жизнь моя?

И не люблю я жизнь такую, где мне душно,

Где целью жизни ставят свить себе гнездо,

И где царит  глухое равнодушье

К таинству мира, сущности его;

Где каждый думает о личном только счастье,

О благах жизни и вершине бытия,

И отдается всей душою сильной страсти -

Как стать богатым и возвысить свое Я!

Нет. Жизнь такая мне не по душе,

И я иду по жизни налегке.

                  ***

Что после нас останется нетленным,
Весомым, значимым на долгие года?
Этот вопрос мучительный, "никчемный"
Мне не дает покоя иногда.

И в тоже время он дает простор для мысли,
Нас вырывает из обыденности дня,
Из суеты, теплых квартир, уютных, чистых,
И говорит: это не то, это не я!
Все это сгинет, позабудется с годами,
Как прошлогодний белоснежно-белый снег,
И для потомков не знакомых совсем с Вами
Ты будешь пустой звук, случайный человек,
Не давший ничего для мира пустоцвет -
Одним из многих, и не боле,
Кто прожил жизнь, но не оставил след
В информационном земном поле.

                      *******

Под сенью вечного покоя,
У колокольни с глухим боем
Нашел пристанище раб божий,
После последней большой дозы…

Над его скромною могилкой
Склонилась ива ветвью гибкой,
Крест покосился и бурьян
Растет из дыр могильных ям;
Венок пластмассовый дешевый
Висит привязанный к кресту,
И трет, болтаясь на ветру,
По поперечине сосновой.

Забыта, брошена могила,
И тот, кто в ней давно лежит,
И разрушительная сила
Могильный холм с крестом крушит.

А впрочем, в этом разве дело -
Гранит иль мрамор будет белый
Венчать могильный наш престол,
Или лишь ветку вишни спелой
Положит кто-нибудь на холм,
Если покинем мир мы бренный,
Как прошлогодний серый снег,
И не оставим в жизни след
Дел наших славных, незабвенных,
И лишь две даты и тире
На нашей мраморной доске
Будут венчать финал всей жизни,
Никчемной, глупой, прозаичной.